Обретение Шочипилли и головокружительная Мексика

[OANN]

Словно слегка пьяный, вечно не покидающий своей восхитительной юности Бог, не видимый в недрах Атлантического океана, перманентно полнится энергией и, оставаясь безгранично потенциален, выхватывает из своей пустоты крупицу возможных проявлений, беспокойно и нервно воплощается в физической форме, напряженно вздергивает лик и сжимает кулаки, изливается реками цвета. Струи рек , выпущенные в различных состояниях Бога, имеют разную температуру, отличные глубины, скорости течений и неисчисляемые временем начала. Они движутся вместе, разделенные темпераментами и в межи их вливается воля Шочипилли. Макуильшочитль кроется в океане, но воды океана не охватывают его, они расступаются, вихрясь и пенясь, освобождая колоннообразную среду, не имеющую верха и низа с прозрачным, взборожденным жилами кипени, стволом, отброшенных вдаль боковых глубин. Застигнутые врасплох безостановочным созданием колоннады, бесконечно сменяющиеся обитатели океана, завороженные необычностью и несообразностью происходящего, видят только друг друга, а порой и самих себя сквозь Бога. Они зависли на разных уровнях среза, кто дальше от него, вглубь, и их очертания только угадываются, кто огромной темной массой совпадает с его границами, но вываливает наружу чудовищные плоскости плавников со сверкающими лезвиями граней или вовсе парящими над безводной бездной в состоянии каталепсии. Они не видят Шочипилли, об этом позаботились те, кто создает промежуточные ходы Богов, не допуская, чтобы те предстали перед случайным глазом, подобно внезапно материализовавшейся в Вавилоне Лилит. Макуильшочитль кроется в океане, но ветер, мчащийся над поверхностью и вмешивающийся в структуру воды до самого дна, не в силах сорвать весенних, желто-терракотовых венков Бога, чьи образы осеняют бешено-сладострастные сны юных дев и тягуче залипают к исподу внешних приличий, цветисто будоражат их воображение в яви. Макуильшочитль кроется в океане, но его скрещенные ноги не касаются дна стопами, они не нуждаются в опоре, дно отталкивается от стоп Шочипилли, гложимое самолюбием и категорически намеренное найти себя, но, израсходовав инерцию погружения, падает на дно осознания своей бездонности. Здесь нет другого солнца, кроме Шочипилли, но юный Бог знает и видит древних Богов рассредоточенных и изолированных от внешнего мира пространствах, вернее внешнего мира, невосприимчивого к влиянию древних Богов, застрявшего в чехарде путаницы и несоответствий мест поклонения Богам и Богов местам поклонений.
Реки, рожденные Шочипилли мчаться, и пики их волн вспенены цветами. Реки, рожденные Шочипилли мчаться, полоня россыпи звуков и клочки отдельных музык, а также грезы, сны, и смешиваются в терракотовый цвет-преобладающий на пороге точки схода-Мексика. Быстрый взгляд мог бы увидеть падающий на него торцевой скол до предела насыщенных потоков с мельтешащей словно крылья мельницы темно светлой черезполосицей лопастей и пазух, несомый крыльями радуг. Тонкий слух мог бы расслышать в реве лавины прерывистые крики Кетцаля. Вся масса обрушивается на страну и потопляет, торчат только вершины Попокатепетль и Истаксиуаль. Мгновение и она выныривает обновленная и прекрасная, опьяненная и танцующая. Но и обмороченная, успокоенная этим непрекращающимся циклом благодати, изливающимся на нее. Убежденная в своей избранности. Но она, сегодняшняя, здесь не причем. Она хранит тайну древних свершений, целое звено событий погружено во мрак и выхвачено из истории. Мексика последняя страна, в которой скрыт потерянный некогда ключ, поворот его объединит все знания, очаги которых разбросаны по свету. Шочипилли не светит людям Б, он светит людям А, которые некогда были столь велики, что люди Б не были для них пищей, не были рабочей силой, а просто ими не замечались. Люди А не прятали своих лиц и громко называли друг друга по именам. Они недолго населяли местность и уходили, оставляя после себя сооружения невообразимые и ослепительные, в некоторых из них покоились их братья. Местности эти навсегда оставались в их памяти как вехи непостижимого (для людей Б) пути, связанные с тем или иным братом и названные его именем.
Люди Б восхищались людьми А, но несмотря на свою малость грубыми изысканиями нарушили работу организма, настроенного для воспроизведения не слышимых ими музык. Они растащили посильные для них материалы для постройки своих городов, вытащили останки братьев и переместили их в свои святилища, сделав своими богами. Стройная система порталов, распахнутая навстречу передвижений братьев, посредством неосознанных вторыми манипуляций, превратилась в череду расщелин, стала узкими как прищур входами . Сооружение, как участник эстафетного бега, зримое людьми А (где бы они не были), лишенное брата и герметичности, выпадало из их поля зрения и испускало дух в бреши портала.
Люди А ищут свои вехи. Иногда они попадают в мир Б и, видимые там наблюдателями, опознаются как образы и оригиналы, нещадно размельченные в бесчисленных симулякров. Люди А ищут свои порталы последовательно протискиваясь в храмы Б, расширяют границы внутренних территорий до пространств вмещаемых ими, суженных в них и тогда сдвигаются щелевые входы первого колеса и не встревают больше между глазом и таинственным промежутком второго кольца, именуемого порталом. Так люди А лечат порталы от входов. И Шочипилли светит им. А люди Б случайно дышат воздухом, напитанным вечной весной и беспрерывным, потоковым откровением. Но природа Бога такова, что даже человек Б, отвлекшись от повседневности, освободит свое зрение (если знает куда взглянуть) для видения своего отражения в грани опущенного не для него неба и поднятого не для него океана, может наполнять себя своим эхом, населенным роем сверкающих невесомостей, поспешно лакая его, теряющего свои границы и растворяющегося в пустоте. И отвалившись, будто напился, почувствовать не испытываемое дотоле состояние, выплескиваемого за границы тела, терракотового солнца Шочипилли.
Пока есть сход рек, есть свет и неважно, что светит Он не мне и не тебе. Мы узнаем друг друга, я узнаю тебя. Я увижу, как дергано ты идешь, и походка твоя поминутно срывается в танец, я увижу, как ты беспокойно подпрыгиваешь и вот становишься самим нетерпением и лихорадочно подбираешь нужное тело для столь необычного путешествия, признаюсь, я занят тем же. И когда, наконец, все существо наполнит новую форму, нерасторжимо гибко и легко, мы помчимся к этой точке, ты-небом, я-океаном. Золотистые перья и серебристая чешуя.