Дмитрий Целиков — 25 апреля 2014 года, 16:02
История о том, как великому натуралисту приписали интерес к панспермии.
В августе 1881 года в журнале Science появилась статья, раскрывавшая детали переписки между геологами-любителями Чарльзом Дарвином и Отто Ханом, в которой обсуждалась возможность существования внеземной жизни. За несколько лет до этого Дарвин опубликовал книгу «О происхождении видов», предположив, что сложные формы жизни — результат постепенного изменения более простых. Однако загвоздка состояла в том, что развитие жизненных форм протекает очень медленно, а Земля, согласно расчётам лорда Кельвина (это сейчас мы знаем, что они ошибочны), возникла весьма недавно, то есть наблюдаемой нынче сложности просто неоткуда было взяться. Естественным образом родилась гипотеза о возникновении микроорганизмов в космосе (при условии, конечно, что Господь создал космос намного раньше, чем Землю).
Жизнь в открытом космосе не была новой идеей. В 1865 году немецкий физик Герман Эберхард Рихтер утверждал, что космос наполнен жизнью, которая путешествует на пылинках и камешках. Когда эти «семена» попадают в благоприятные условия (например, с падением метеорита на пригодную планету), они очень быстро развиваются в сложные организмы.
Обложка книги Отто Хана «Метеориты (хондриты) и их организмы» с изображением того, что Хану показалось растением или губкой. Сегодня это интерпретируется как разбитые при ударе минеральные образования (хондры).
Отто Хан (1828–1904) тоже был немцем. Он работал юристом, но интерес к биологии и геологии победил. Научный мир узнал о нём благодаря исследованию, посвящённому «эозоону» («рассветному животному») — загадочному образцу, найденному в 1864 году в канадском известняке. Считалось, что это останки какого-то гигантского микроорганизма, жившего в архее и давшего начало всему живому на планете. Хан подверг сомнению мысль о том, что древнейшая форма жизни может быть высокоразвитым существом. Более того, он не был уверен даже в том, что это вообще ископаемая форма жизни. Однако в 1880 году после тщательного изучения образцов Хан переменил точку зрения (и напрасно, поскольку это действительно не была окаменелость) и счёл эозоон водорослью, назвав её Eophyllum («рассветным растением»).
После этого Хану внезапно стали попадаться останки примитивных организмов во всех породах подряд, причём не только в осадочных, но и в метаморфических и даже в магматических. В 1879 году Хан отчитался об успехах в книге «Первоклетка» (Die Urzelle), в которой заявил, что на самом деле все породы имеют осадочное происхождение, то есть сложены раковинами крошечных первобытных микроорганизмов. Один из экземпляров был отправлен Дарвину с просьбой высказаться.
Наверное, нет ничего удивительного в том, что Хан обнаружил свои первоклетки и в метеоритном материале, о чём рассказал в работе «Хондриты и их организмы» (Die Meteorite (Chondrite) und ihre Organismen), увидевшей свет в 1880 году. (Кстати, одна из первых книг с изображением сечений внеземных пород.) Хан утверждал также, что ему попадались метеориты с остатками космического газа, пара и пыли, из которых формировалась Солнечная система. В этой полужидкой среде возникли не только планеты, но и жизнь, успевшая дойти по крайней мере до стадии беспозвоночных. Когда куски вещества слились воедино и образовали Землю, жизнь продолжила своё развитие в новых, более благоприятных условиях.
Эта книга тоже была послана Дарвину, который в осторожной манере поблагодарил за презент и ответил, что предложенная гипотеза нуждается в дальнейшем рассмотрении. В частности, он посоветовал сначала убедить Фридриха Августа Квенштедта (1809–1889) — немецкого авторитета в области минералогии и геологии.
Тем не менее Хан в письме к товарищу похвастался, что Дарвин объявил его открытие одним из величайших в истории науки. А в упомянутой статье 1881 года описывается ещё один пример поведения, совершенно несвойственного великому натуралисту. Якобы он посмотрел в микроскоп на образец, привезённый Ханом, подпрыгнул на стуле и закричал: «Господь всемогущий! Какое дивное открытие! Жизнь действительно пришла из космоса!»
Некоторые натуралисты обратили внимание на гипотезу Хана, однако можно быть уверенным, что Дарвина среди них не было: он изучал вулканы и магму, так что едва ли разделял точку зрения коллеги. Кроме того, Дарвин не видел необходимости переносить происхождение жизни в космос.
На самом деле дарвиновская теория естественного отбора объясняет только разнообразие уже существующих форм жизни и никоим образом не касается тайны её происхождения (вопреки утверждениям креационистов). В частной переписке Дарвин выдвинул идею химической эволюции в первобытном бульоне, но в то же время признал, что на современном ему этапе наука не может проверить эту гипотезу.
В последующих изданиях «Происхождения видов» Дарвин критиковал суждения лорда Кельвина о возрасте Земли и склонялся к тому, что у жизни было достаточно времени, чтобы достичь наблюдаемой сложности форм без какого бы то ни было внеземного вмешательства.
Подготовлено по материалам Scientific American.
