Страх перед убитыми животными, мертвыми людьми

Беседка
Правила форума
Форум посвящен древней истории. Оформление новых тем в соответствии с Правилами обязательно.

Модератор: Ratnik

Страх перед убитыми животными, мертвыми людьми

Сообщение #1  kkamliv » 16 май 2017, 13:34

Страх перед убитыми животными и умершими людьми

Первобытный человек не ограничивает свое объяснение жизни верой в вечную и бессмертную душу человека — он распространяет ее на все живые существа вообще. При этом он поступает более великодушно и, возможно, более логично, чем его цивилизованный собрат, который обыкновенно отрицает за животными право на бессмертие и делает его своей единоличной привилегией. Первобытный человек не так высокомерен. Он придерживается мнения, что животные, подобно человеку, одарены чувствами и разумом, что, как и люди, они обладают душами, которые переживают их тела и после смерти блуждают в виде бестелесных духов или возрождаются в телесной форме.
В силу этого, убив животное, первобытный охотник полагает, что он может стать жертвой мести со стороны бесплотного духа или со стороны других животных того же вида, которых он считает связанными, подобно людям, узами родства и обязательствами кровной мести и поэтому непримиримо относящимися к любому ущербу, причиненному кому-нибудь из их сородичей. Поэтому первобытный человек делает все от него зависящее, чтобы «успокоить» самих жертв и их родичей. Даже в момент совершения убийства он спешит засвидетельствовать им свое почтение, старается подыскать оправдания своего проступка и даже вовсе скрыть свою причастность к убийству.
Убитого медведя коряки приносят в дом, из которого навстречу ему, танцуя с горящими головнями в руках, выходят женщины. С медведя сдирают шкуру вместе с головой, и, надев эту шкуру, одна из женщин танцует, умоляя медведя не сердиться на ее народ. В то же время другие коряки со словами «Ешь, друг» на деревянном блюде подносят мертвому животному еду. После этого справляется обряд отправки мертвого медведя (точнее, его души) домой. На время путешествия его снабжают разного рода провизией, например запеканкой или олениной, упакованными в мешок из травы. Шкуру его набивают травой и обносят вокруг дома, после чего дух медведя якобы отправляется в сторону восходящего солнца. Цель всех этих обрядов — защитить народ от ярости убитого медведя и его сородичей и тем самым способствовать успеху медвежьей охоты в будущем.
В некоторых районах Западной Африки негра, убившего леопарда, крепко связывают; он предстает перед советом вождей по обвинению в убийстве лица их ранга. В свою защиту убийца приводит довод, что леопард является царем леса, то есть чужестранцем; в результате судилища убийцу приговаривают к какому-нибудь легкому наказанию. Что касается убитого леопарда, его наряжают в головной убор вождя и ставят посреди селения, где в его честь устраивают танцы. В Африке кафры, охотясь за слоном, просят его не раздавить и не убить охотников. Когда же он убит, начинают уверять его, что убили его не нарочно. Затем они хоронят его хобот, потому что слон, по их понятиям, великий вождь и его хобот есть его рука. Племя конго даже мстит за подобное убийство мнимым нападением на охотников, совершивших преступление, т.е. пытается внушить мертвому слону убеждение в том, что виновники убийства подвергнуты наказанию.
Финны пытались в прошлом убедить убитого медведя, что пал он не от их руки, а, например, свалился с дерева или убит ударом молнии.
Если индейца растерзает медведь, это значит, что животное напало на него намеренно, в гневе, может быть, желая отомстить за обиду, нанесенную другому медведю. Чтобы предотвратить месть со стороны медведей, индейцы, когда убьют медведя, у него просят прощения и даже стараются загладить обиду, куря с ним трубку мира. Она вставляется ему в пасть, на нее дуют и в то же время просят духа медведя не мстить. По верованиям индейцев, дух медведя расскажет другим медведям о том, он заключил мир с индейцами, и у других медведей не будет повода мстить индейцам.
Коряки, убив лисицу, берут ее шкуру, завертывают труп в сено и советуют ей отправиться к своим и рассказать, как хорошо ее приняли и как ей дали даже новую одежду вместо старой.
Некоторые первобытные народы уважительно относятся к костям убитых на промысле животных, и вообще к костям всех животных, употребляемых в пищу, потому что, по их мнению, если сохранить кости в целости и сохранности, они смогут со временем обрасти мясом, и животное возвратится к жизни. Лопари имели обыкновение откладывать в сторону кости животного, глаза, уши, сердце, легкие, и по кусочку мяса от каждого члена. Мясо они употребляют в пищу, а кости животного вместе с отложенными органами располагают в анатомическом порядке в корзине, который с соблюдением должных обрядов зарывают в землю. При этом они исходят из того, что божество, после соответствующей молитвы, нарастит на костях мясо и возродит животное к жизни. Многие из индейцев-миннетари верили, что кости бизонов, которых они убили и с которых содрали мясо, возродятся к жизни, одевшись новой плотью, обрастут жиром и превратятся в новых бизонов. В западной части американских прерий когда-то можно было видеть кучи буйволиных черепов и костей, оставшихся целыми, разложенных кругами в симметрическом порядке. Все эти черепа ожидают воскресения. В Древней Иудее на праздник Пасхи употребляли в пищу ягненка, и требовалось, чтобы кости не раздроблялись. Вероятно, это требование основывалось на древнейшем веровании в воскресении съеденного животного, если кости остались несокрушенными.
Путешественники и миссионеры восемнадцатого и девятнадцатого веков привозили из дальних стран описания обрядов, совершаемых в связи со смертью человека. У племени галеларизе, населявших остров Халмагера, к западу от Новой Гвинеи, родственники умершего на следующий день после похорон стригли свои волосы и сжигали их. Когда кто-либо умирал вдали от дома, и его близкие не знали об этом и не стригли свои волосы, то дух умершего (так рассказывали легенды) находил и наказывал живых родственников: разбивая кокосовые орехи, они не находили внутри кокосовое молоко; при толчении в ступе саго, зерна не дробились и не превращались в муку; на охоте не могли добыть дичи. Лишь после того, как становилось известно о смерти, и сжигались срезанные волосы, дух умершего переставал издеваться и становиться поперек дороги во всех начинаниях. Аборигены полагали, что остриженные люди становились неузнаваемыми для духа, и он не мог навести беду. Оплакивая смерть своего тестя, зять из племени арунга, в Центральной Австралии, должен проткнуть верхнюю часть плеча дротиком или ножом. Если зять этого не делал, то дух тестя гневался на него и его жену (т.е. свою дочь) и занимался вредительством. Чтобы избежать вреда, дочь должна развестись со своим непочтительным мужем, и выйти замуж за другого. Таким образом дочь могла отвратить от себя гнев духа умершего отца. В начале девятнадцатого века английский моряк Вилльям Маринер, потерпев кораблекрушение, оказался на острове Тонга. Он оставил описание похоронной церемонии по случаю гибели в бою местного короля Финоу. Собравшиеся на похороны вожди и главы семейств наносили себе раны при помощи дубинок, ножей, острых раковин. При этом они обращались к духу Финоу со словами о том, что они не являются трусами или предателями; они остались живы в бою, но это не доказывает их неверность королю. Во время траура по Финоу туземцы обривали головы, прижигали кожу на голове раскаленными угольями или горящими кусками ткани. Некоторые протыкали насквозь щеки двумя стрелами, и к концам стрел, находившимися возле затылка, привязывали третью стрелу. Если доказательство преданности скончавшемуся королю окажутся неубедительным, считали туземцы, то дух Финоу будет наказывать тех, кого дух сочтет причастными к смерти (подразумевалось, что мстительный дух совершит ошибку, и нанесет вред тем, кто не заслужил наказание). У двух племен Центральной Австралии, унматчера и кайтиш, и у индейского племени бела-кула, волосы на голове вдовы сжигались головней до самых корней, а тело свое вдова, совершающая траур по умершему мужу, еженедельно покрывала пеплом. Конечно, она снимала с себя украшения. Вдове полагается молчать на протяжении многих месяцев. Считалось, если вдова не будет соблюдать описанное, то преследующий ее по пятам дух умершего мужа вырвет мясо из ее тела, и она умрет. Племя бела-кула указывает на еще одну опасность: дух может наложить свои руки на рот и нос вдовы, и та задохнется. Вдова воздерживается от речи, потому что дух умершего мужа скитается поблизости от своего бывшего дома, и в любой момент его внимание может быть привлечено звуками знакомого голоса. Даже обыкновенная вода может потопить душу негра, если верить рассказу миссионера Кавацца о вдовах в Матамбе, которые погружаются в реки и пруды, чтобы утопить души своих умерших мужей, не желающие покидать их. После этой церемонии они могут снова выйти замуж. Отсюда видно, что понятие о душах, подвергающихся уничтожению после смерти или умирающих вторичной смертью, — и до сих пор не чуждое умозрительной теологии, — было известно и низшей культуре.
На всех обитаемых континентах были племена, члены которых после смерти сородича меняли свои имена, чтобы затруднить духу умершего поиск соплеменников – не слыша знакомых имен, дух не сможет никого опознать и утащить человека с запомнившимся именем в страну духов. Если имя умершего обозначало какое-нибудь природное явление (огонь, вода, ручей, облако, солнце, быстрота, дорога, гора, просека в лесу), то природное явление подвергалось переименованию.
Обычаи самоистязания и срезания волос в качестве погребального обряда когда-то были широко распространены среди значительной части человечества. Несомненно, страх перед духом играет известную роль в траурных обрядах (культе умерших, культе предков). Если родственники не выкажут в достаточной мере свое горе, то честолюбивый дух умершего обидится и причинит несчастье. Отголоски культа умерших, первобытной формы языческой религии, оставались в быту древних евреев вплоть до конца эпохи царей. Пророк Иеремия четыре раза рассказывает о проявлении горя у евреев (16:6, 41:5, 47:5, 48:37). В последнем стихе сказано: «У каждого голова гола и у каждого борода умалена; у всех на руках царапины». В трех других стихах рассказывается только о вырывании или срезании волос. Иезекиль указал, что горе ознаменуется плешью на голове (7:18). Про создание плеши на голове написал и пророк Амос (8:10). Также и Михей требует снять с себя волосы (1:16). Исайя два раза говорит про стрижку волос (15:2, 22:12).
Подчас страх перед наказанием от духа умершего затмевает страх перед наказанием от Бога. Остатки культа умерших создавали ложное впечатление о существовании двух источников наказания. (Многобожие почти не отличается от многоисточниковнаказания.) Для утверждения постулата о единственном источнике наказания, книга «Второзаконие», входящая в состав Библии, ввела запрет: «Не делайте нарезов на теле вашем и не выстригайте волос над глазами вашими, по умершим»(14:1). Книга «Левит» дважды повторяет запрет: «Не стригите головы вашей кругом, и не порти края бороды твоей. Ради умершего не делайте нарезов на теле вашем»(9:27, 21:1-6).
До настоящего время все еще сохранилось языческое ошибочное мнение о двух источниках наказания, независимых друг от друга. Современные язычники страх перед наказанием от духа умерших заменили на страх перед наказанием от озлобленных беззаконников, наносящих ущерб. Некоторые люди полагают, что им позволительно иметь в своей душе два вида страха: страх перед Богом и страх перед злодействующими нечестивцами. Это ошибочное мнение необходимо развеять, и убедить в том, что должен признаваться только один вид страха, только один источник наказания.
Не лишним будет сообщить, что древние славяне страшились мертвых не меньше, чем австралийцы. В междуречье Днепра и Десны в одиннадцатом веке обряд похорон проводили так. В земле выкапывали глубокую яму, в ней разводили большой костер, и постепенно опускали в костер камни – до тех пор, пока верхний слой камней не сравняется с землей. На раскаленные камни укладывается тело покойника таким образом, чтобы ноги подвергались обугливанию от жара, исходящего от камней. После того, как ноги покойного обугливались до такой степени, что не могли служить опорой при ходьбе, над умершим возводили курган. Если человек умирал в доме, то иногда его выносили из дома не через дверь, а через разобранную стену, которую потом восстанавливали. Считалось, что покойник может попытаться вернуться в дом именно той дорогой, которую он проделал из дома на кладбище, но у него не хватит сил разобрать стену дома, и поэтому он не сможет проникнуть внутрь дома. Через разобранную стену покинул свой дом скончавшийся в 1015 году киевский князь Владимир. В суровые зимы родственники похороненного приходили на кладбище, убирали снег с могилы, и над могилой разводили костер, чтобы прогреть землю. Родственники рассчитывали на то, что согревшегося покойника покинут мысли о спасения от холода путем выхода из могилы и согревания возле печки в доме. В Померании люди после погребения оставляли у могилы солому, чтобы бродящая душа могла отдохнуть здесь и не имела нужды возвращаться домой.
На Гомельщине обнаружены могилы, в которых возле тел были воткнуты ножи, серпы, стрелы. Втыкание металлических предметов осуществлялось из-за убеждения, что они помешают выйти из могилы. Отмечены единичные захоронения, в которых мертвое тело пригвождено к земле длинным осиновым колом, препятствующим движению. Черемисы (финская народность) укладывали тело покойного в гроб, сделанный из толстых досок, и железными гвоздями прибивали тело к гробу.
Если человек действует из любви к божеству или из страха перед ним, он религиозен. Если же он действует из любви или страха перед человеком, он является человеком моральным или аморальным в зависимости от того, согласуется его поведение с общим благом или находится в противоречии с ним. Поэтому верование и действие или, говоря языком теологии, вера и «дела» равно важны для религии, которая не может существовать без того и другого. Но не обязательно и не всегда религиозное действие принимает форму ритуала, то есть состоит в произнесении молитв, совершении жертвоприношений и других внешних обрядовых действий. Цель их — угодить божеству. Но если божество, по мнению его приверженцев, находит удовольствие в милосердии, прощении и чистоте, а не в кровавых жертвах, пении гимнов и курении фимиама, то угодить ему лучше всего можно, не простираясь перед ним ниц, не воспевая хвалы и не наполняя храмы дорогими приношениями, а исполнившись чистотой, милосердием и состраданием к людям. Ведь, поступая таким образом, они подражают, насколько позволяет им их человеческая слабость, совершенству божественной природы. Такова этическая сторона религии, которую неустанно внедряли иудейские пророки, вдохновленные благородными идеалами божественной святости и доброты. Например, пророк Михей восклицает: «О, человек, сказано тебе, что — добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих. 6; 8). И в позднейшие времена христианство черпало силу, с помощью которой оно завоевало мир, из того же высокого представления о моральной природе бога и возложенной на людей обязанности сообразоваться с ней, «Чистое и непорочное благочестие пред Богом и Отцем, - говорит святой Иаков, — есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях и хранить себя неоскверненным от мира» (Иак. 1; 27).
Но если в религии заложена, во-первых, вера в существование сверхъестественных существ, во-вторых, стремление снискать их благосклонность, это предполагает, что ход природных событий в какой-то мере эластичен и изменчив и что можно уговорить или побудить всемогущие сверхъестественные существа для нашей пользы вывести его из русла, в котором он обычно протекает. Стремясь к умиротворению сверхъестественных сил, религия признает за богами сознательный и личный характер. Всякое умиротворение подразумевает, что умиротворяемое существо является сознательным и личным, что его поведение несет в себе какую-то долю неопределенности и что рассудительным обращением к его интересам, склонностям и эмоциям его можно убедить изменить свое поведение. Умиротворение никогда не применяется к вещам, которые считаются неодушевленными, и к лицам, поведение которых в конкретных обстоятельствах известно с абсолютной точностью. Магия часто имеет дело с духами, что роднит ее с религией. Но магия обращается с ними точно так же, как она обращается с неодушевленными силами, то есть, вместо того чтобы, подобно религии, умилостивлять и умиротворять их, она их принуждает и заставляет. Магия исходит из предположения, что все личные существа, будь они людьми или богами, в конечном итоге подчинены безличным силам, которые контролируют все. но из которых тем не менее может извлечь выгоду тот, кто знает, как ими манипулировать с помощью обрядов и колдовских чар. Например, в Древнем Египте колдуны считали, что они могут принуждать даже высших богов выполнять их приказания, и в случае неповиновения грозили им гибелью. Иногда колдун, не доходя до таких крайностей, заявлял в подобных случаях, что разбросает на все четыре стороны кости Осириса или, если тот будет упрямиться, разгласит посвященный ему священный миф. В Индии до настоящего времени великая троица индуизма — Брахма, Вишну и Шива — «подчиняется» брахманам, которые с помощью своих чар оказывают на самые могучие божества такое воздействие, что те вынуждены на небе и на земле смиренно выполнять приказания, которые их хозяевам-колдунам заблагорассудится отдать. В Индии имеет хождение поговорка: «Весь мир подчинен богам; боги подчинены чарам (мантрам); а чары — брахманам; поэтому брахманы — наши боги».
Антагонизм между магией и религией, каким бы привычным он нам ни казался, по-видимому, появляется на сравнительно поздней стадии религии. На более ранних стадиях функции колдуна и священника часто сочетались или, вернее, не разделялись. Человек добивался благосклонности богов и духов с помощью молитв и жертвоприношений и одновременно с этим прибегал к чарам и заклинаниям, которые могли возыметь желаемое действие сами по себе, без помощи божества. Короче говоря, человек совершал религиозные и магические обряды, произносил молитвы и заклинания на едином дыхании, при этом он не обращал внимания на теоретическую непоследовательность своего поведения, если всеми правдами и неправдами умудрялся достичь желаемого.
Аватар пользователя
kkamliv
Участник форума ЛАИ
Цитата
 
Сообщений: 3
Зарегистрирован: 05 май 2017, 17:10
Откуда: Москва
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 3 раз.
Предупреждения: 0%
Репутация: 0

Re: Страх перед убитыми животными, мертвыми людьми

Сообщение #2  kkamliv » 16 май 2017, 13:36

Отпущение грехов у первобытных племен

Для ума первобытного человека характерно представление о том, что тяжесть собственных страданий и грехов можно перенести на другого. Это представление уходит своими корнями в смешение физического и духовного, материального и нематериального. Зная, что на плечи другого можно переложить вязанку хвороста, камни или что-нибудь в этом роде, первобытный человек воображает, что он может равным образом переложить на его плечи бремя своих тягот и страданий и заставить другого страдать вместо себя. Это представление он кладет в основу своих действий — отсюда бесконечное множество коварных приемов подсовывания своего несчастья другому. Короче говоря, народы, находящиеся на низкой ступени общественного и интеллектуального развития, хорошо понимают и широко применяют принцип перенесения страданий на заместителей.
Имеются многие уловки, к которым хитроумные и себялюбивые дикари прибегают для того, чтобы облегчить свои страдания за счет своего ближнего. Прежде всего следует заметить, что дурное, нежелательное влияние не обязательно переносится на человека, с равным успехом его можно перенести на животное или на неодушевленный предмет (впрочем, в последнем случае этот предмет зачастую является не более как проводником, через который дурное влияние передается первому прикоснувшемуся к нему человеку). Жители некоторых островов Ост-Индии полагают, что больного эпилепсией можно вылечить, отхлестав его по лицу листьями определенных видов деревьев и выбросив эти листья. Болезнь в таком случае якобы переходит на листья и выбрасывается вместе с ними. В целях излечения от зубной боли австралийские аборигены прикладывают к щеке больного нагретый камень, после чего камень бросают в направлении страны врагов, чтобы к ним перешла зубная боль. Многие багирми, люди пастушеского племени из Уганды, страдают от глубоких гнойников. Способ излечения их заключается в передаче болезни другому. Для этого берут у знахаря лечебные травы, натирают ими распухшее место и зарывают их на дороге, по которой непрерывно ходят люди. Болезнь переходит на того, кто первым наступит на зарытые травы, после чего больной якобы выздоравливает.
В некоторых случаях, прежде чем перенести болезнь на человека, ее передают какому-нибудь изображению. Так, у баганда знахарь нередко начинает с того, что лепит из глины статуэтку своего пациента, после чего какой-нибудь родственник прикасается ею к телу больного и зарывает ее на дороге или прячет в траве у обочины. Болезнь перейдет на того, кто первым наступит на статуэтку или пройдет мимо нее.
Когда житель (или жительница) западной части острова Тимор совершает длительное и утомительное путешествие, они обмахивают себя зелеными ветками, после чего, по обычаю предков, выбрасывают их в отведенные для этого места. При этом усталость, которую они испытывают, переходит якобы в листья и остается позади. Другие островитяне вместо листьев пользуются камнями. В случае усталости жители Бабарского архипелага имеют обыкновение ударять себя камнями в уверенности, что тем самым переносят свою усталость на камни. Эти камни они выбрасывают в местах, специально отведенных для этой цели. По причине существования этого обычая во многих отдаленных местах рядом с дорогами возникли пирамиды из камней и кучи палок и листьев, на которые часто обращали внимание путешественники. Проходя мимо них, каждый туземец считал своим долгом внести свой вклад в виде камня, палки или листа. Так, туземцы Соломоновых островов и островов Банкса имеют обыкновение подбрасывать камни, палки, листья в кучу на месте крутого спуска или в начале трудного пути, бормоча при этом: «Туда уходит моя усталость». Здесь перед нами магический обряд, направленный на то, чтобы снять усталость. По простоте душевной первобытный человек считает, что он может перенести усталость на камень, на лист или на палку и таким путем освободиться от нее.
Часто в роли агентов передачи или устранения дурного влияния выступают животные. Если марокканцу случается страдать от головной боли, он дубасит ягненка или козла до тех пор, пока тот не упадет, в надежде, что тем самым передаст головную боль животному. Южноафриканские кафры, безрезультатно использовав все средства помощи больному, подводят к больному козла и исповедуют перед животными грехи племени. Иногда на голову козла роняют несколько капель крови больного, после чего животное выгоняют на пустынное пастбище. Считается, что болезнь перешла на козла и затерялась в пустыне. Жители Аравийского полуострова во время эпидемии чумы иногда проводят по всем кварталам города верблюда, чтобы это животное приняло болезнь на себя. После этого верблюда душат на священном месте, воображая, что таким образом они отделались от чумы.
Предмет, на который переносятся все напасти, называется у малагасийцев фадитра. Фадитрой является любой предмет, выбранный советом прорицателей с целью принять на себя злые силы и болезни, которые могут оказать губительное влияние на счастье, покой и благополучие человека. Фадитрой могут быть зола, монета, овца, тыква или какой-нибудь другой предмет. После того как выбор предмета сделан, жрец объявляет фадитру причиной всех напастей, оказавших пагубное влияние на то или иное лицо, а затем обращается к фадитре с требованием забрать эти напасти раз и навсегда. Если роль фадитры играет зола, ее развеивают по ветру. Если это монета, ее бросают на дно глубокого водоема или в другое место, где ее нельзя будет найти. Если это овца, то, взяв ее на плечи, кто-нибудь из малагасийцев относит ее на некоторое расстояние; такой человек бежит что есть мочи, бормоча при этом фаднтре величайшие проклятия за напасть, которую он уносит. Если на роль фадитры выбрана тыква, ее относят на плечах на небольшое расстояние и с напускным гневом швыряют на землю.
Малайцы считали удачей, если в доме появляется животное, которое обычно избегает человеческого жилища. Так, если в дом залетает дикая птица, ее нужно поймать, вымазать маслом и отпустить на волю, повторяя при этом приказ птице забрать с собой, улетая, все неудачи и напасти домовладельца. В древности, судя по летописям, так же поступали греки с ласточками, пойманными в доме. Они поливали их маслом и отпускали на волю с целью отвести несчастье от дома.
У бадагов, живущих в Нилгирийских горах в Южной Индии, грехи умершего человека возлагаются на буйволенка. Для этого люди обхватывают труп со всех сторон и выносят его за пределы селения. Там старейшина племени, наступив ногой на голову умершего, нараспев перечисляет длинный список грехов, которые теоретически может совершить любой член племени, а присутствующие повторяют за ним последние слова каждой строки. По традиции считается, что общая сумма грехов, которые может совершить за свою жизнь один человек, равняется одной тысяче тремстам. Допуская, что покойник совершил все эти грехи, старейшина выкрикивает громким голосом: „Не задерживай их полет к чистым ногам бога“. И все собравшиеся громко подтягивают за ним: „Не задерживай их полет“. В это время руководитель обряда возлагает руку на буйволенка. Грех переходит на него После этого буйволенка отпускают на волю при торжественном молчании собравшихся.
Грехи раджи Манипура переносились на другое лицо, как правило на преступника, который получал за это помилование от владыки. Для совершения перенесения раджа и его жена, надев на себя красивые одеяния, совершали омовение на помосте, выстроенном на базаре, а преступник сидел под ним на корточках. Вместе со стекающей с них водой раджа и его жена очищались от грехов, которые принимал на себя козел отпущения в человеческом образе. Для того чтобы перенесение было полным, раджа с женой отдавали преступнику свои богатые одежды. Когда в Траванкоре раджа доживает последние дни, его приближенные устремляются на поиски святого брахмана, который за вознаграждение в 10 тысяч рупий согласился бы принять на себя грехи умирающего. Этого святого человека, готового принести себя в жертву на алтаре долга, вводят в покои умирающего, и он крепко обнимает раджу со словами: «О владыка! Я принимаю все твои грехи и болезни на себя. Пусть ваше величество долго живет и славно правит». После этого брахмана высылают за пределы страны без права возвращения. В Уч-Кургане в Туркестане путешественник Шуйлер видел одного старика, который зарабатывал себе на жизнь тем, что принимал на себя грехи покойников и посвящал себя вознесению молитв за их души.
Когда угандийская армия возвращалась с войны и боги через оракулов давали знать царю, что к ним пристала какая-нибудь нечисть, угандийцы выбирали женщину из числа пленных рабынь, а из взятой на войне добычи корову, козу, домашнюю птицу и собаку и под усиленной охраной отправляли их назад к границам страны. На границе им переламывали конечности и оставляли на верную смерть, чтобы у несчастных калек не хватило бы сил приползти обратно в Уганду. Для того чтобы наверняка перенести напасть на этих заместителей, воинов натирали пучками травы, которую затем привязывали к жертвам. Очистившись, армия получала разрешение войти в столицу.
Приключившиеся с ним несчастья, понесенные утраты и перенесенные мучения первобытный человек, как правило, приписывает магии врагов или злобе, гневу или капризу духов. Неотвязное присутствие этих духов утомляет, а их неусыпная злоба раздражает его. Первобытный человек испытывает невыразимое желание раз и навсегда отделаться от них и время от времени, будучи доведен до крайности, совершенно выходит из себя, со злобой набрасывается на своих преследователей и предпринимает отчаянные усилия скопом выдворить их из страны, очистить воздух от их неисчислимых сонмов, чтобы получить возможность хотя бы некоторое время вольней дышать и безбоязненно ступать по земле.
Стремление первобытных народов окончательно избавиться от осаждающих их бедствий, как правило, принимает форму великой охоты или великого изгнания чертей и привидений. Участникам этих обрядов кажется, что стоит им стряхнуть с себя своих проклятых мучителей, как у них начнется новая жизнь, счастливая и безмятежная. Понятно, почему общие очищения от всякой скверны, к которым время от времени прибегает первобытный человек, как правило, принимают форму насильственного изгнания демонов — в этих злых духах дикарь видит причину многих, если не большинства, своих напастей; стоит ему освободиться от них, воображает он, и его дела пойдут лучше. Попытки изгнать всю совокупность осаждающих общество напастей можно подразделить на две категории. К первому разряду следует отнести прямое изгнание злых сил, а ко второму — их косвенное изгнание, то есть их изгнание с помощью материального носителя или «козла отпущения». Приведем для начала примеры изгнания первого типа.
Когда какое-нибудь несчастье случается на острове Рук, расположенном между Новой Гвинеей и Новой Британией, туземцы всем скопом бегают, визжат, сыплют проклятиями, воют и колотят палками по воздуху, чтобы отогнать демона предполагаемую причину несчастья. От места происшествия островитяне шаг за шагом отгоняют его к морю; достигнув берега, они начинают кричать и бить с удвоенной силой, чтобы прогнать демона с острова. Последний, как правило, «удаляется» в море или на соседний остров. Туземцы Новой Британии приписывают все свои несчастья — болезни, засухи, неурожаи и т.д. — влиянию злых духов. Поэтому в то время года, когда многие из местных жителей заболевают и умирают, например, в начале сезона дождей, все обитатели этого района, вооружившись ветками и дубинками, при свете луны выходят в поля, где до утра с дикими завываниями колотят своим оружием по земле и топают ногами, веря, что таким образом изгоняют чертей. С этой же целью они с горящими факелами в руках стремительно проносятся по деревне. Что до туземных обитателей Новой Каледонии, то, по их мнению, причиной всех зол является некий могущественный и злокозненный дух. Для того чтобы избавиться от него, они время от времени вырывают глубокую яму, вокруг которой собирается все племя. Осыпав злого духа проклятиями, они засыпают яму землей и с громкими криками притаптывают бугор. Эту церемонию они называют погребением злого духа. Когда в племени диери из Центральной Австралии вспыхивает эпидемия какой-нибудь тяжелой болезни, знахари изгоняют дьявола, нанося удары по земле на месте стойбища хвостом кенгуру, набитым чем-нибудь тяжелым, до тех пор, пока, как им представляется, не удается отогнать злого духа на некоторое расстояние от стойбища.
В иных случаях искупительной жертвой становится человек. Чтобы оградить себя от чумы, некоторые китайские племена выбирают козлом отпущения человека большой физической силы. Вымазав лицо краской, такой человек начинает по-шутовски кривляться, чтобы побудить заразные болезни избрать своей жертвой именно его. В этом ему помогает жрец. В заключение этот человек с великой поспешностью покидает пределы города или деревни, преследуемый толпой разъяренных мужчин и женщин, которые бьют в гонги и барабаны. Жители Пенджаба употребляют от ящура такое средство: они нанимают человека из касты чамаров и, повернув спиной к селению, клеймят его раскаленным серпом и выпускают в джунгли, чтобы он захватил ящур с собой. При этом он не должен оглядываться.
Чтобы очистить страну, жители Онитшы на реке Нигер приносили в жертву двух людей. Жертв покупали на деньги, собранные по подписке. Лица, на протяжении прошедшего года совершившие тяжкие преступления — поджоги, кражи, прелюбодеяния, колдовство и т.д., — должны были внести в общую кассу значительную сумму денег. Собранные деньги шли на покупку во внутренней части страны двух больных людей, подлежащих принесению в жертву за все преступления — один за землю и один за реку. Палачом нанимали за плату человека из соседнего города. 27 февраля 1858 года при такого рода жертвоприношении довелось присутствовать путешественнику Д.К.Тэйлору. Жертвой была женщина девятнадцати-двадцати лет. Более двух миль, от королевского дома до реки, ее волокли лицом по земле. Сопровождавшая ее толпа при этом вопила: «Греховодница, греховодница!» Делалось все это с целью снять беззакония с земли. При этом не проявляли ни малейшего милосердия, как будто тащили прочь бремя всех прегрешений. Есть сведения о том, что аналогичные обряды ежегодно соблюдают и многие другие племена в дельте реки Нигер. Негры-йоруба в Западной Африке называют человека, предназначенного для принесения в жертву, Олуво. Им может быть свободный или раб, человек низкого происхождения или особа знатного и богатого рода. На протяжении всего периода его заточения его неизменно хорошо кормят и снабжают всем, чего он ни пожелает. Когда приходит время казни, этого человека торжественно проводят по улицам города или столицы йорубского монарха, который готовится принести его в жертву на благо своего государства, каждой семьи и каждого подданного, чтобы все они без исключения с его помощью получили возможность очиститься от всякого греха, несчастья и смерти. Внешне этого человека изменяли до неузнаваемости: на голову ему насыпали большое количество золы, а лицо расписывали мелом. Люди часто выбегали из своих домов, чтобы, возложив на него руки, передать ему свои прегрешения, преступления, горести. По окончании этого триумфального шествия его заводят во внутренние покои святилища и обезглавливают. Последние слова и стоны жертвы служат собравшимся перед храмом людям сигналом к началу веселья. Теперь, воображают они, жертва принята и бог сменил гнев на милость.
Албанцы Восточного Кавказа содержали в храме Луны «священных» рабов, многие из которых были одержимы и пророчествовали. Если кто-нибудь из них проявлял признаки необычайной одержимости или умопомешательства и в одиночестве бродил по лесам, верховный жрец сажал его на священную цепь. В течение года этого раба содержали в роскоши, а по окончании этого периода умащивали благовониями и выводили для принесения в жертву. Из толпы выступал человек, набивший себе руку на принесении человеческих жертв; он вонзал священное копье в бок жертвы, поражая при этом сердце. От того, как падал заколотый человек на землю, зависело благополучие всей общины. Труп относили в определенное место, где все присутствующие в целях очищения по очереди наступали на него. Подобно тому как иудейский первосвященник переносил на козла отпущения грехи своего народа, возлагая руки на голову животного, так и на эту жертву переносились прегрешения людей.
Древние греки также прибегали к использованию человека в роли козла отпущения. В родном городе Плутарха, Херонее, архонт совершал такого рода обряд в святилище, а каждый глава семьи — у себя дома. Именовался этот обряд «изгнанием голода». Раба секли прутьями растения agnus castus и выгоняли из дому со словами: «Унеси прочь голод, принеси здоровье и богатство». Во время пребывания в должности архонта своего родного города Плутарх совершил этот обряд и сообщил нам в манускрипте.
Впрочем, и в цивилизованной Греции этот обычай временами принимал куда более мрачные формы, чем невинный ритуал, которым руководил любезный и благочестивый Плутарх. Так, когда в Марселе, бывшем одной из самых оживленных и процветающих греческих колоний, вспыхивала эпидемия чумы, кто-нибудь из бедного сословия предлагал себя для принесения в жертву в искупление чужих грехов. На протяжении нескольких лет, в ожидании несчастья, такого человека содержали на казенный счет и кормили отборной пищей. В нужный момент его облачали в священные одеяния, украшали священными ветвями и проводили по городу, молясь о том, чтобы вся тяжесть народных бедствий обрушилась на его голову. Затем этого человека выдворяли за пределы города или до смерти забрасывали камнями вне городской черты. Афиняне также содержали за общественный счет нескольких опустившихся и ни на что не годных людей и, когда на город обрушивалось какое-нибудь бедствие — чума, засуха, голод и т.п., — приносили двух из этих изгоев в жертву во искупление общественных грехов, посредством побивания камнями.
У левкадийцев существовал обычай ежегодно во искупление грехов сбрасывать преступника в море с водопада — белой скалы на южной оконечности острова. Впрочем, чтобы смягчить падение, они привязывали к нему живых птиц и перья, а внизу, чтобы схватить его и выпроводить из пределов страны, его ожидала целая флотилия маленьких лодок. Возможно, что такого рода гуманные предосторожности были послаблениями, внесенными в более древний обычай сбрасывать искупителя чужих грехов в море с целью его потопления. В других прибрежных районах Древней Греции бытовал обычай каждый год бросать в море молодого человека, повторяя при этом молитву: «Будь очистителем нашим». Предполагалось, что этот обряд способствует очищению народа от осаждавших его напастей.

Во-первых, бесспорно то, что прямое и опосредствованное изгнание зла по своей направленности тождественны; другими словами, выступают ли духи в качестве невидимых сил, или они воплощены в той или иной материальной оболочке, является побочным по отношению к основной цели ритуала — полному очищению от всех напастей, которые осаждают народ. Связующее звено между двумя этими видами изгнания представляет собой обычай вынесения духов на носилках или их отправки в лодке. В таких случаях злые силы мыслятся, с одной стороны, как невидимые и неосязаемые, хотя, с другой стороны, для того чтобы избавиться от них, прибегают к посредничеству материального объекта. Между тем и искупитель чужих грехов является не более как таким объектом.
Во-вторых, когда общее очищение от напастей совершается периодически, перерыв между обрядами, как правило, бывает равен году, а сезон, когда совершается этот обряд, совпадает с более или менее резкой сменой времен года, например с началом или концом зимы в полярной и умеренной климатических зонах, с началом или концом сезона дождей — в тропиках. Жители тропических стран — Новой Британии и Перу — изгоняли нечистую силу в начале сезона дождей, а жители сумрачного побережья Баффиновой Земли — с приближением жестокой полярной зимы. Земледельческие племена, естественно, совмещают общее изгнание злых сил с такими важными сельскохозяйственными операциями, как сев или жатва. В Индии и Гиндукуше часть земледельческих общин устраивает очищение от всех напастей во время жатвы, а другая часть — во время сева.
В-третьих, следует особо отметить выступление святого или животного в роли искупителя чужих грехов. Обычай изгнания напастей интересует прежде всего в той мере, в какой эти напасти перекладываются на плечи бога, позднее предаваемого смерти. Обычай использования святого человека или животного в роли козла отпущения за чужие грехи имеет, по всей вероятности, более широкое распространение, чем можно судить на основании приведенных выше примеров. Дело в том, что, как мы уже отметили, обычай умерщвления бога восходит к столь раннему периоду в человеческой истории, что люди позднейших эпох хотя и продолжают его придерживаться, но неверно истолковывают. В забвение, в частности, приходит священный характер животного и человека, и в нем начинают видеть не более как заурядную жертву. Став цивилизованнее, народ, если не отказывается от принесения человеческих жертв, выбирает на эту роль исключительно несчастных, приговоренных к смертной казни, так что в результате не всегда можно отличить ритуальное умерщвление бога от казни уголовного преступника.
В-четвертых, многие первобытные народы совершали обряд переноса божественных полномочий от идола (тотема) на человека, с последующим священным умерщвлением «заместителя тотема». Из этого можно сделать вывод о раздвоении тотема: более высокий тотем отдает на короткое время божественные полномочия менее высокому тотему и продолжает свою жизнь, менее высокий тотем умерщвляется и уносит на себе грехи человеческого сообщества. Менее высокий тотем умирает и воскресает, более высокий тотем живет вечно, не изменяясь. Раздвоение тотема находит свое отражение в том, как описывается божество в Новом завете.
Древние евреи совершали обряд убийства духа зеленой растительности, или духа прорастающих семян, воплощенного в кумире. В каждой семье имелся отдельный кумир, и в Древней Иудее было множество кумиров, выполняющих одну и ту же функцию. Священное убийство происходило ранней весной, и оно вызывало изменения в природе, наступление весны, возрождение растительности. Кумир имел высокую обрядовую ценность, и по этой причине иногда происходило хищение кумира. Случай похищения кумира описан в Ветхом завете.
Почему бремя народных прегрешений и страданий возлагается на плечи убиваемого кумира, тотема или бога? Отвечая на этот вопрос, можно высказать предположение, что в обычае использования «заместителя бога» в роли искупителя чужих грехов мы имеем совмещение двух когда-то независимых и самостоятельных обычаев. С одной стороны, когда-то было обычным делом умерщвление бога в образе человека или животного во имя спасения его священной жизни от разрушительного воздействия времени, т.е. старости. С другой стороны, существовал обычай один раз в год устраивать общее изгнание всех грехов и напастей. Комбинация этих обычаев и вызывает к жизни обычай использования умирающего бога в качестве искупителя чужих грехов. Первоначально его предавали смерти не для того, чтобы он унес с собой прегрешения, а для того, чтобы оградить от старческой дряхлости его жизнь. Но раз уж бога так или иначе надлежало умерщвлять, людям могло показаться уместным воспользоваться представившейся возможностью, чтобы переложить на его плечи бремя собственных страданий и грехов и дать ему возможность забрать их с собой в таинственный загробный мир. Два указанных совмещенных друг с другом магических обряда позднее дополняется третьим религиозным обрядом, заключающимся в умилостивлении божества через жертвоприношение. Более низкий тотем («временный заместитель божества») приносился в жертву более высокому тотему, для снискания благорасположения.
Если урожай, к примеру, обманывал ожидания земледельца, неудачу можно было приписать упадку производящей способности бога, ответственного за его рост. Могло создаться впечатление, что он попал под действие колдовских чар или состарился и одряхлел. Поэтому бога в лице его представителя со всей надлежащей помпой предавали смерти, чтобы дать ему возродится вновь, уже молодым и сильным.
Что представление о жизни вида как о чем-то отличном от жизни особи, каким бы элементарным и самоочевидным оно ни казалось нам, грубые калифорнийские индейцы постичь не в силах. Они не отделяют жизнь вида от жизни особи и поэтому считают, что виду угрожают те же опасности и бедствия, которые ставят под угрозу и в конце концов прерывают жизнь особи. Они воображают, что если виды будут развиваться спонтанно, то, подобно отдельной особи, они будут стареть и погибать, И поэтому, чтобы спасти тот или иной вид птиц, который мнится им божественным, от вымирания, эти индейцы считают нужным принять чрезвычайные меры предосторожности. Единственным средством предотвращения катастрофы они считают предание смерти одного представителя вида, в чьих жилах еще течет молодая и сильная кровь. При этом дикарю кажется, что жизнь и молодость, вылившись из одного сосуда, потечет в новом сосуде стремительнее и вольнее, другими словами, что жертвенное животное возродится и начнет новый срок жизни с кипучей энергией. Молодость и сила меняют свое жилище, и переселяются из одного тела в другое тело.
Едва ли участники культа отдавали себе ясный отчет в том, какая связь на самом деле существует. Их представления по этому вопросу отличались скорее всего туманностью и изменчивостью. Эти люди знают — точнее, им кажется, что они знают, одно — каким-то таинственным образом сами они, их скот и их посевы связаны с их священным идолом, тотемом или царем, так что от его благополучия зависит благополучие всей общины вместе с принадлежащими ей стадами скота и полями. И нет в глазах таких людей большего несчастья, чем смерть их животного-прародителя (тотема) или правителя от старости — ведь такая смерть, по их мнению, возымеет самые губительные последствия для них самих и для их достояния: начнется мор и падеж скота, земля перестанет родить, природное равновесие будет непоправимо нарушено. Для предотвращения этих катастрофических последствий животное или царя необходимо умертвить в полном расцвете сил, чтобы его жизненная энергия, в неприкосновенности перейдя к преемнику, могла обрести в нем вторую молодость и таким образом навеки остаться юной и свежей. А в этом залог того, что равным образом удачно будет передаваться из поколения в поколение молодость и сила всех людей и животных, и что в свой черед будут приходить сев и жатва, лето и зима, нужный посевам дождь и солнечная погода.
Отличающуюся форму обычай принял у греков, живших в Малой Азии в VI веке до нашей эры. Когда город страдал от чумы, голода или другого бедствия, среди горожан находили какого-нибудь урода или калеку, чтобы тот принял на себя все обрушившиеся на общину напасти. Такого человека приводили в подходящее место, где в руки ему влагали сушеные фиги, буханку ячменного хлеба и немного сыра. Все это он съедал. После этого его сжигали на погребальном костре, а пепел выбрасывали в море. В только что описанном ритуале жертву перед сожжением секли корневищем морского лука, ветками дикого фигового дерева и т.д., но не с целью усугубить страдания. Древние приписывали луковицам морского лука магическую способность отвращать злые чары. В силу этого они подвешивали луковицы этого растения у дверей своих домов и использовали их в очистительных обрядах. Следовательно, обычай жителей Аркадии сечь морским луком статую Пана во время праздника или когда охотники возвращались с пустыми руками, имел своей целью не наказание бога, а очищение его от дурных влияний, мешавших ему исполнять функции бога, ниспосылающего охотникам добычу.
Перед тем как распять преступника, выступавшего в роли бога, в Вавилоне его секли. Целью этих порок было вовсе не усугубление предсмертных страданий святого мученика — речь, напротив, шла о том, чтобы рассеять всякого рода злые чары, могущие повлиять на него в самый ответственный момент его жизни. Отголосок этого обряда обнаруживается в Новом завете, где описывается бичевание Иисуса Христа перед умерщвлением. Посредством бичевания в тело Иисуса вбивались грехи, собранные с населения.
В магии при преодолении трудностей и опасностей, которые осаждают его со всех сторон, человек полагается исключительно на свои собственные силы. Он верит в некий неизменный природный порядок, на который он наверняка может полагаться и которым он имеет возможность манипулировать в своих целях. Обнаружив свою ошибку, человек с грустью констатирует, что порядок природных явлений, из признания которого он исходил, а также его собственная способность осуществлять контроль над этими явлениями были не более как плодами его воображения. Он перестает полагаться на свои умственные способности и смиренно отдает себя во власть великих невидимых существ, пребывающих за завесой природных явлений, существ, которым он отныне приписывает все те необычайные способности, что некогда дерзко присваивал себе. Так в умах наиболее проницательных людей магия вытесняется религией, которая видит в последовательности природных явлений результат воли, страстей или произвола духовных сущностей, сходных с человеком, но значительно превосходящих его своим могуществом. Божества считаются неманипулируемыми, но способными проявлять жалость людям. В связи с этим, цель обрядов изменяется, и новой целью становиться цель разжалобить божества.


Дооформите, пожалуйста, тему в соответствии с п. 23 Правил форума (viewtopic.php?f=54&t=21), согласно которому, предлагаемый к обсуждению материал должен иметь ссылку на источник (либо укажите, что это Ваш личный материал), "а также личные суждения автора по предлагаемой им тематике и чётко сформулированные вопросы, предлагаемые к обсуждению". Ratnik.
P.S. Большой, по объёму, материал, желательно размещать в спойлере.
Аватар пользователя
kkamliv
Участник форума ЛАИ
Цитата
 
Сообщений: 3
Зарегистрирован: 05 май 2017, 17:10
Откуда: Москва
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 3 раз.
Предупреждения: 0%
Репутация: 0


Быстрый ответ


Введите код в точности так, как вы его видите. Регистр символов не имеет значения.

BBCode ВЫКЛЮЧЕН
   

Вернуться в Беседка

Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 5